Трое суток пробыл Иван Иосифович в лесу - ранен, истощен, холоден и голоден. Только на четвертые сутки добрался до деревни Капти. Дождавшись сумерек, едва живой воткнулся в дом Адама Куршука.
Когда каратели отделили от общей колонны часть людей и повели к Щаре, многие с надеждой подумали, что им повезет, останутся жить. Они не понимали, зачем карателям понадобилось раздвоять колонну. О судьбе великовольцев, которых угнали к Щаре, в тот момент знал, наверное, только предатель Валерий Жилинский.
Великовольцев из второй группы привели в Козённый лес. В тот самый, куда они собирались убегать от смерти. Разве могли сельчане думать, что вместо спасения они постигнут в лесу смерть... Присмотрев удобное место - небольшой холм - фашисты задержали колонну.
Алексею Ломаке было тогда десять лет, но он хорошо помнит подробности убийства великовольцев. Вот что рассказывает он, очевидец и жертва дикой расправы гитлеровцев над беззащитными людьми:
"Остановив колонну, каратели какое-то время ждали, что им велят делать дальше. Из кабин грузовиков повыходили офицеры. Они недолго о чем-то советовались с немцем в кожаном пальто, потом направились к толпе. Вид их был спокоен: никогда не подумаешь, что они готовятся к такой кровавой расправе. Некоторые каратели брали из карманов конфеты и раздавали их детям. Одна конфетка досталась мне, я отдал ее своей младшей сестре Вале.
К колонне приблизилось восемь солдат с винтовками. Молча они брали из толпы по два мужчины и вели к холму, на котором росли сосны. Через несколько минут там гремели выстрелы, воздух терзал страшный крик людей.
Один за другим звучали залпы. Выродки сначала расправлялись с мужчинами и подростками, а женщин и детей пока что не трогали. Плакали дети, кричали матери...
Братья Валериан и Константин Чудиловские решили бежать. Что будет, то и будет... Вместе они вырвались из толпы односельчан и бросились в разные стороны. Загремели выстрелы. Константин, пробежав несколько шагов, упал. Валериан все еще бежал. Пока что пули миновали его. Стиснув зубы, забыв о собственной беде, люди наблюдали это ужасное зрелище. Вот он споткнулся, потом быстренько поднялся, ухватившись руками за живот. Постоял, затем решил ступить еще несколько шагов и рухнул на землю.
Вслед за Валерьяном Чудиловским потупал и его четырехлетний мальчик. Он неуверенно перебирал слабыми ножками, обутыми в рваные башмачки. Мать уже не могла его сдержать. Она билась в страшных судорогах на руках сельчан. Фашисты расхохотались. Какое-то время они развлекались, вглядываясь на мальчика, который где ползком, где на ногах едва пробирался по следу отца... Когда мальчик с такой настойчивостью преодолел может двадцать метров, один из гитлеровцев поднял пистолет и прицелился. Люди охнули. Раздался сухой выстрел. Мальчик молча ткнулся личиком в снег. Больше он не поднялся. Преодолевая страх, великовольцы были устремились к мальчику, но очередь из автомата остановила их на месте.
Меня и папу, - рассказывает далее Алексей, - повели с шестой партией. Папа хотел попрощаться с Валей, взял ее на руки, чтобы поцеловать, но солдаты выхватили девочку из рук. Валя заплакала. Я вцепился сильнее в отца. Мать собралась ко мне, наверное, чтобы попрощаться, но каратели ударами загнали в толпу. Больше я ее не видел...
На месте, куда нас привели, мы увидели убитых сельчан. Ближе к нам лежали в крови Осип Чудиловский, Григорий Ольховик, Игнат, Владимир и Михаил Ломаки. Владимир еще шевелился. Снег по-прежнему крупными комками ложился на убитых и сразу краснел. Нам приказали ложиться в один ряд с мертвыми, лицом вниз...
Выстрелы мне показались сильными, словно взрывы. Запахло горелым порохом. Я почувствовал, как вздрогнул папа. Что-то теплое, неприятное полилось мне за шиворот, на лицо. Раздались стоны, крики. Люди умирали не сразу. После залпа из винтовок каратели с пистолетами в руках обходили и осматривали убитых. Того, кто мог еще выжить, добивали из пистолетов, а остальных оставляли на тяжелые страдания. Я слышал, как Иван Ольховик просил солдат пристрелить его, но они прошли мимо.
Убийцы приблизились ко мне. Я притих. Солдат ногой ткнул в голову. Мое лицо было залито кровью. Рядом лежал убитый мой ровесник Ваня Чудиловский, его кровь и стекала на меня. Палач счел меня мертвым и отошел.
У папы были прострелены груди. Он хотел встать на ноги, но не смог. Тогда он закричал, сколько было силы, чтобы его добили, лишили страданий.
Живые завидовали мертвым...
Закончив обход трупов, каратели направились на новые жертвы.
Я пошевелился.
- Ты живой, сынок? - послышался слабый голос отца.
- Жив, только страшно - ответил я.
- Сынок, - обессиленно заговорил папа. - Я умираю... Ты лежи спокойно, не двигайся. Может, не заметят... Как стемнеет, выбирайся отсюда. Иди в лес, живи... У меня в кармане ножичек и зажигалка... возьми, ты любил с ними играть... Передай...
Что кому передать, он так и не договорил, помешала смерть. Я еще долго слышал выстрелы, предсмертные крики людей, а потом потерял сознание.
Разбудил меня от забвения сильный голос. Это кричал старый Василий Ломако. "Кто живой - вставайте!". Я выбрался из-под трупов и потянулся к старику. Василий был ранен в голову, на лице и на бороде застыла кровь. Начинала темнеть. На белом снегу чернели пятна крови.
Скоро к нам присоединились Алексей и Сымон Чудиловские, приползли Владимир Ломако и семилетний Родик Ломако. Из могилы выбрались Мария Ломако и маленькая Люба Чудиловская. Всего нас собралось тогда восемь человек. Позже мы узнали, что из когтей смерти удалось вырваться тринадцати великовольцам".
Убийцы не стали сами закапывать в землю свои жертвы. Каратели вернулись в опустевшую ныне деревню на отдых. Впереди у них были новые кровавые дела.
